Мы достаточно много писали о беззаконии, творящемся в рядах харьковской полиции, о том уровне компетентности, которым обладают местные копы, о том, как они «назначают» виновных. Но судя по аудио записи, которая попала в распоряжение наших журналистов, дело обстоит куда хуже.
В Киеве, на втором этаже здания полиции встретились несколько человек. Один из них свидетель и потерпевший в деле о драке в кафе «Шафран», женский голос на записи принадлежит адвокату, два других являются сотрудниками полиции. Причем один из этих двух человек представился оперативным сотрудником полиции, который осуществляет оперативное сопровождение уголовного производства. Напомним, расследованием драки занимается Главное следственное управление Национальной полиции.
— Вы понимаете, по какому поводу тут находитесь, и по какому вопросу?
— Это допрос?
— Нет, просто мы разговариваем.
— Ну, ситуацию вы же знаете. Напала банда, побили, уехала банда.
Далее следователь предлагает опознать преступников по фотографии сделанной методом стоп-кадра с записи камер наблюдения.
— Составить протокол впізнання по черно-белым фотографиям? По которым ничего не понятно и ничего не видно? Вот я могу уверенно заявить – Носкова я впервые видел на суде.
— Т.е. его не было там?
— Не было… Он даже по росту не подходит.
В разговор вмешивается еще один сотрудник правоохранительных органов, которого адвокат просит представиться, на что он очень «туманно» отвечает, что является сотрудником внутренней безопасности.
— Мы очень длительное время документировали деятельность этого товарища, — говорит «сотрудник внутренней безопасности».
— Товарища?
— Носкова. И его банды.
— У него банда есть?
В этот момент у полицейских вдруг возникают вопросы к свидетелю на тему: чем он занимается, чем зарабатывает себе на жизнь. Потом у «высоких разговаривающих сторон» возникают взаимные претензии, потому что следователь не может в течение нескольких месяцев провести допрос свидетеля. При этом полицейскому все равно, ему, мягко говоря, «до лампочки» тот факт, что свидетель приезжает из Харькова в Киев на заседания суда и просит провести допрос в рамках уголовного производства, а не судебного разбирательства.
— Вот ваша позиция по поводу того, что у вас там произошло и по поводу тех лиц, которые там…
— Ну, здесь есть три фигуранта. Есть один фигурант, как я понимаю, Жало, которого я уже видел и по поводу которого я сказал, что его не было. По Носкову я снова вам повторю, что его там не было.
— Да. А если мы уберем вот эти вот протокольные там дела. Мы все здесь как бы люди, которые понимаем, что он там был, — говорит следователь.
— Пришел ко мне следователь, который дал мне эти фотографии, показал пальцем… Носкова я опознать нет, вот видел в живую…
— Давайте не делать друг из друга дурачков. Этот человек, — заявляет «сотрудник органов», — входит в топ пять угонщиков на территории СНГ, не только Украины…
— И вы хотите сказать, что он в лобовую вот так угнал машину? – удивился свидетель-потерпевший.
— Это мы себя сейчас вот закрыли в рамках Украины, и ни куда там не выезжаем. Преступная деятельность – другое. У них нет там никаких окрасок политических. Они друг с другом общаются – Москва, Питер, Киев, это все здесь. Т.е. этот человек являет собой сильный элемент, перекресток, преступных связей, элемент по линии автокраж. Учитывая, то, что мы там долго его ловили и в Киеве его там видели, и в наших рядах, так скажем, тоже происходит утечка, и они вовремя использовали это и скрылись, разъехались по странам. Этот человек представляет опасность, не в плане того, что он может убить, там. Но если он выйдет снова пойдет вал угонов транспортных средств элитного класса…
Обращает на себя внимание один мало примечательный факт. Сотрудник полиции рассказывает потерпевшему о якобы преступной деятельности человека, не имея на руках никаких доказательств. Более того, он предлагает ему дать заведомо ложные показания, по уголовному производству, не имеющему отношения ни к угонам, ни к кражам, в которых он обвиняет М. Носкова.
— Все договорили? Можно я скажу? – пытается вставить свои «пятнадцать копеек» свидетель. – Носков, вот вы говорили, топ там какой-то или не топ. Вот есть у нас еще один фигурант Жало, которого я так же первично… вот следователь пришел, потому что было избиение меня. Я перепуган, в моем кафе там ведутся какие-то потасовки… Следователь приходит и говорит: «Так-то, так-то, что мы уже чуть ли не поймали эту группировку, надо от вас подписи, и мы поедем, чуть ли не паковать.» Поймали Жало, поймали этого парня, я прихожу и этого парня в жизни я не видел! И когда была эта потасовка с дракой, этого парня тоже там не было. О чем это говорит? Для меня это говорит – не факт, что там не было этого Носкова и не было Самедова. Носкова я увидел на заседании, и я с уверенностью говорю. Что этого человека там не было. Один человек, который был там, со слов следователя, – оказался молодой пацан, который отсидел в СИЗО полгода, при этом у которого есть железное алиби, как потом оказалось.
— Одно дело, когда мы там даем кого-то, и это не он, это там не Паша, к примеру. А другое дело когда человек сам там говорит, да я там был, я забрал ключ… Это эта история, правильно? Уходя, остался ключ от автомобиля…
— Я не знаю, я в кабинете в это время был. Ну, дальше вы склоняетесь к тому, чтобы я сказал, что это был Носков?! Ну, так я вам говорю ответственно, я увидел этого человека – его там не было. У меня была драка с одним человеком, камеры у вас есть — вы все это видели. У меня была драка с одним человеком, со вторым, с третьим. Драка там продолжалась на трамвайных путях, вследствие чего я получил…
— Вы поймите правильно, суд у нас самый гуманный… Насколько вы скажете нет и суд учтет только ваше мнение…
— Меня данный человек не бил. У меня к нему вопросов нет! Я их видел в живую! Я одного фигуранта дела видел в Харькове и второго фигуранта видел в суде.
— Вы говорите. Что он не похож, — вмешивается второй сотрудник «исполняющий роль следователя».
— Я говорю, что по росту он не похож. Вы хотите мне втулить. Что я в камеру должен опознать человека!
— Мы просто с вами общаемся. Мы просто переживаем, что этот чувак выедет, и снова будет… (матерное выражение).
— Я видел этого человека в суде, я его не опознаю, соответственно этот человек сидит, грубо говоря, из-за меня… Мне приносит следователь фотографии, показывает протокол и говорит, что надо расписаться тут, тут, тут. Вот и все. Это происходило не в кабинете у него, это один и второй следователь приехал ко мне в кафе тогда…
Потом «высокие стороны» зафиксированные на этой записи пообщались немножко о том, кто, когда и где работал, какой опыт имеет, и собственно начали «работать на протокол».
А человек продолжает сидеть уже почти четыре месяца. Прокуроры не являются на заседания суда, «за кулисами» пытаются договориться с судьей, а человек продолжает сидеть…
